АНДРЕЙ КОЛКУТИН
Родился в 1957 году.
Живёт и работает в городе Нальчике.
Участвует в выставках с 1983 года.
Член союза художников с 1986 года.
Картины художника выставлялись на 21 фестивале в Кань-сюр Мер (1989г, Франция), “Шесть современных советских художников” (Фонд Моны Бисмарк, 1990г, Париж), ”Галереи в Галерее”(1994г, Государственная Третьяковская Галерея).
В 1989 году удостоен 1-ой премии Биеннале Живописи в Софии.
В 1997 году издательство Ganymed Publishers выпускает книгу о творчестве художника.
Работы художника хранятся в Государственной Третьяковской Галерее, Государственном музее Кабардино-Балкарии, Волгоградской картинной галерее, Тульском художественном музее, коллекциях банков:“Московия”, “Столичный”, “Инкомбанк”, в коллекции Московского музейно-выставочного центра “Олимп”, а также в частных собраниях в России и за рубежом.
“В искусстве Андрея Колкутина нас поразили оригинальность и современность, с которыми он входил в традицию,представляющуюся нам глубоко русской. Его иконография обладала как подлинным и наивным вкусом народных лубков, мелодией, в которой Мусоргский услышал музыку “Картинок с выставки”, а Стравинский - “Свадебку” и “Петрушку”, - так и вневременным величием икон. Кроме того, обращение к отважному искусству пионеров авангарда начала века - конструктивистов и супрематистов - отдавало должное вкладу России в современное искусство. Смешивая далекое и близкое прошлое, Колкутин соединял одновременно почти исчезнувшую традиционную Русь с самой смелой, самой прогрессивной Россией, которой уже довольно давно затыкали рот. Он вновь связывал разорванную нить. Он возобновлял прерванную речь. Как Малевич, как Ларионов, как Гончарова, как витебский Шагал и Шагал Еврейского театра он возвращался к вечной России и к своему детству, к своей бабушке - бабе Шуре, маленькому провинциальному городу с невысокими домиками и колоритными персонажами. Открытые цвета, казалось, сошли с крестьянских вышивок и супрематических вариаций.
Что же касается художника, он говорил лишь о собственном личном видении, о принадлежащих всем ценностях... "Я знаю, что простые вещи будут всегда окружать меня, оставаясь при этом загадочными. Именно это оживляет мои картины и делает меня свободным. Думая о Малевиче, о Древнем Египте или русских иконах, я делаю что-то очень личное, то, что принадлежит мне" Этими словами он помещал себя в единое пространство творческого процесса, несвязанное с модой, рынком, политическими и экономическими событиями, хотя именно они позволили нам получить доступ к той части художественной сцены, которой он принадлежал. Обстоятельства нашего открытия Андрей Колкутин оставляет социологам и историкам. В 1988 году художественный критик Клаудиа Жоль отмечала: "... Очевидно, что советская художественная среда находится в фазе окончательного перерождения. Это не только "русская волна", это значительно больше, чем волна, это культурное пространство, по сей день расчлененное критериями европейских художественных процессов. Существование новой структуры искусства - факт, который в будущем нельзя будет игнорировать. Главный вопрос - попытаться понять, произойдет ли в настоящее время, очевидцами которого мы являемся, суровая встреча творений Запада и Востока и породит ли она плодотворные взаимовлияния." Таков анализ и вопрос наблюдателя.”
Элен Лассаль, главный хранитель музея “Лувр”, Париж
Понятие «материализация» предполагает, что нечто, до этого лишь воображаемое, становится видимым, предощущаемое — знаемым, очевидное — иным, нежели казалось. Художник — этот тот счастливый человек, чье послание материализуется в произведении. Важно, что сам он не задумывается о «материализации», ни о как о процессе, ни как о результате своей работы. Зато вам всем, тем, кто видит, ощущает и готов понять картины, скульптуры Андрея Колкутина, важны образы, коды и чувства, которые они несут. «Доброта», «Простота», «Прямота», «Чистота» — это главные понятия, воплощенные в святых, похожих на жителей окраины маленького города или продавцов с птицами и продавщиц с ягодами, предстоящих как персонажи икон… Взгляд может сосредоточиться на деталях - эти домики, солярные знаки, иероглифы и геометрические фигуры «материализуют» в общем живописном пространстве традиции русского авангарда и философию Востока, сюрреализм и наивное искусство, примиряют историческую вражду Шагала и Малевича. Совсем другим смыслом «материализация» оказалась новая материальность (или тактильность, или новая вещественность) работ Колкутина. Его персонажи вышли за пределы холста. В плоских скульптурах-рельефах предметность и объемность оказались парадоксальным, но видимым и ощутимым доказательством древности и подлинности архитипических персонажей провинциальной жизни и вечно актуальных и вечно актуальных носителей идеалов — святых и пророков.
Георгий Никич, искусствовед, Москва
